Нурлан Сабуров

Вторник, начало холодного ноября, наша команда The Mood, борющаяся с жутким джетлагом, ждала на ранчо Нурлана Сабурова, одного из самых востребованных комиков страны. Буквально месяц назад у Нурлана состоялся долгожданный stand up концерт «Принципы», который постоянно переносился из-за сложившейся эпидемиологической ситуации в стране. Большое количество человек — группы молодых людей, влюбленные пары, родители-бумеры со своими детьми-миллениалами, выстроились в линию в самом центре Москвы, чтобы посмотреть, как шутит Нурлан Сабуров.

Для всех, кто не был внимателен к юмору последние годы, отметим, что  Нурлан Сабуров — один из пионеров комедии в жанре stand up, появившейся на телевидении, где его выступления на ТНТ старались не пропускать в течение последних лет. Сабуров вырос в Степногорске (город в Казахстане, — прим. редакции), и в подростковом возрасте был боксером, прежде чем попробовал себя в stand up комедии. Сейчас он гастролирует по всему миру со своей программой, участвует в проектах «StandUp», «Что было дальше?», «Talk» и другие. Сегодня мы поговорили с Нурланом о его пути, принципах, любимой музыке, настоящих и будущих проектах, семье и о многом другом.

Пальто, R13; худи, J.W.Anderson; брюки, Zilli; водолазка, Zara

TM: Если бы тебе задали вопрос, кто такой Нурлан Сабуров, как бы ты мог на него ответить?

Н.: Муж, отец и комик.

TM: Что именно в работе для тебя наиболее интересно — выступления, сам процесс создания монологов или есть что-то ещё? 

Н.: Самый интересный момент для меня — момент зарождения новой шутки, когда она срабатывает на сцене. До этого момента, чаще всего думаю, что идея так себе и мало кто ее поймет, но, когда она вызывает смех у зрителя, я понимаю, что все не зря.

TM: В связи с тем, что у тебя имеется опыт как живых выступлений, так и выступлений «в записи» на ТВ и Youtube, возникает вопрос, какой вид общения со зрителями тебе нравится больше?

Н.: Я за живые выступления. Съемки — это всегда лишняя ответственность, которая давит и от этого теряется некая естественность в поведении. Камеры немного сковывают. Конечно, все приходит с опытом и, грубо говоря, я года три назад перед камерой и сейчас — небо и земля. Волнения стало намного меньше, конечно, оно никуда не делось и присутствует, но не в таком количестве. Я примерно понимаю, как себя нужно вести в кадре.

TM: Музыканты обычно говорят, что музыка не должна существовать в каких-то рамках и стилях. А в юморе существуют понятия рамки и стиль? Есть ли у тебя какой-то определено выработанный стиль? И что в юморе означает экспериментировать? На какие эксперименты ты соглашался или готовишься?

Н.: Знаешь, stand up — это довольно размытый жанр, по поводу которого спорят даже многие комики между собой. Кто-то считает, что в stand up должна обязательно присутствовать какая-то глубокая мысль, кто-то считает это обычным развлечением, кто-то выступает с дополнительным реквизитом. Но есть четко единый жанр «one line» — шутки одной строкой, а во всем остальном — это собственные пожелания. Именно поэтому я не отношу себя к определенному жанру или стилю, у нас не существует четких направлений. Что касается экспериментов, то раньше я немало экспериментировал, например, не просто произносил шутки, а специально комментировал вслух, но шепотом происходящее вокруг или мои несмешные шутки. Потом я увидел этот прием у Гаффигана (Джим Гаффиган — американский комик, актер, писатель и продюсер — прим. редакции) и понял, что лучше этого не делать. Иногда я разговариваю со зрителями. Помню, что впервые такой разговор возник на фоне моей паники. Сейчас мне интересна больше форма самой шутки, хочется придумывать что-то новое и интересное — думаю, сейчас в этом заключается главный эксперимент. А что касается, например, выбежать в зрительный зал, кого-то ударить или в какой-то момент начать танцевать, петь или играть на музыкальном инструменте — такого желания точно нет.

TM: У тебя были необычно насыщенные последние годы — «Stand Up», свой тур «Принципы», шоу на YouTube «Что было дальше?» и новый проект на ТНТ «Talk». Суть одна, но форма довольно разная. Как ты для себя разделяешь все эти проекты и организовываешь своё рабочее время?

Н.: Если выбирать из всех проектов, в которых я задействован, то ближе всего мне «Stand Up». В нем я абсолютно точно хочу развиваться, а все остальные проекты, неважно насколько они успешны, так или иначе временные. Взять хотя бы проект «Что было дальше?» — он успешен, хотя, я очень удивлен, что мы до сих пор держимся, но роста внутри него для меня никакого нет. Все эти проекты, лично для меня, больше для того, чтобы развить в себе какие-то новые навыки, например, поразгонять комика на сцене, импровизировать, пообщаться с какими-то звездными гостями и постебать их, но строить вокруг этого карьеру мне точно не хочется. Карьера для меня — это выступления со stand up на большой сцене. Если я прямо сейчас бросаю «Stand Up» и ухожу исключительно в эти проекты — все пойдет вниз и через года два меня нигде не будет. Потому что он — фундамент всего моего творчества, без него ничего бы вообще не было. И без жены, конечно (смеется).

Рубашка, Кружок; брюки, Fusion; футболка, Palm Angeles

TM: Ты собираешься в тур по Америке. В твоих выступлениях очень часто всплывают темы, которые не будут понятны и приняты на Западе. За такие шутки там не просто увольняют, а хоронят карьеру. Для Америки ты готовишь программу, которая будет сформирована под их менталитет и отличаться от основной, или такая же?

Н.: Я понимаю о чем ты говоришь. Для начала хочу сказать, что меня формировала среда, в которой я рос, и ее очень сложно осознанно поменять. Что происходит со мной сейчас: у меня есть какой-то сложившийся склад ума и восприятие мира, которые были сформированы за большую часть моей жизни. Сейчас я начал воспринимать, что действительно хорошо, а что плохо. Я только сейчас начинаю впитывать, переосмысливать и сомневаться абсолютно во всем, в чем раньше я был на 100% уверен. Возьмем, к примеру, национализм. У нас во дворе национализм был даже среди казахов, называли друг друга «узкоглазый», «китаец» и это при том, что мы все казахи. Больше всего национализм проявлялся в адрес русских ребят, но к этому я был совершенно хладнокровен. Темнокожих у нас в Казахстане, на тот момент, не было. Однажды к нам приехал темнокожий боксер и я как сейчас помню насколько дико мы себя вели. Хотя нам казалось, что дикарь — это он. Сейчас я понимаю, что это абсолютно точно ненормально. К людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией я начал относиться терпимо, не знаю, насколько это слово допустимо в отношении людей, но я могу выразить это так. Если людям так комфортно и нравится, то ок. Задай мне этот вопрос лет пять назад я категорически был бы против. Я сейчас нахожусь в стадии переосмысления своих принципов. Почему вообще мой тур называется «Принципы»? Потому что, как раз-таки хочется усомниться в своих жизненных принципах. Или, допустим, сексизм. По большому счету в отношении своей жены Дианы у меня присутствует голый сексизм. Я это осознаю и, возможно, эксплуатирую это чрезмерно. На этом я построил свою карьеру, но уже сильно сомневаюсь в правильности. Это совершенно не говорит о том, что я ее меньше люблю или также отношусь к ней, как и в своих шутках. Вообще, в любой шутке важен контекст. Порой, многие шутки могут показаться сексисткими, но они такими не являются. Кто-то отреагирует на подобную шутку довольно резко и обидится, а кто-то увидит в этом постиронию и высмеивание всех стереотипов.

На Диане: Свитер, House of Holland

TM: Ты сказал, что ты начал сомневаться в своих принципах и пытаешься их менять. На твой взгляд, это связано со сменой места жительства, окружения или это всего лишь мудрость, приходящая с годами?

Н.: И то, и то повлияло. Конечно, место жительства, окружение — однозначно, но и возраст тоже. Я начал осознавать, что в некоторых вопросах быть категоричным просто глупо и одно дело осуждать, ненавидеть и презирать, а другое дело принимать все спокойно, но шутить над этим. Как говорил Шаппелл (Дэвид Шаппелл — американский стендап-комик, актёр и сценарист. Лауреат двух премий «Эмми» и премии «Грэмми» — прим. редакции): «Я всех и все уважаю, но почему об этом нельзя шутить?». На мой взгляд, об особенностях, которые видны, можно шутить. Проблема лишь в том, что люди чересчур серьезно к себе относятся и считают, что и все должны их ровно также воспринимать. Это все сводится к тому, что все должны мыслить одинаково, но это невозможно, да и не нужно. Нужно быть готовым к тому, что все люди абсолютно разные.

TM: В это довольно нестабильное время, когда невозможно строить планы и на пару дней вперёд, тебе некомфортно и напряжно или наоборот интересно?

Н.: Не могу сказать, что мне это очень нравится, но и не то, чтобы я сижу и кусаю локти. Конечно, не очень здорово, что я не могу прокатиться с туром и он постоянно переносится. Но я просто сел и подумал: «Что я могу изменить? Ничего!… Тур состоится позже? Состоится!». И перестал нервничать из-за этого. Карантин лично для меня — отличная возможность для творчества. Порой, чересчур большое количество возможностей отображается негативно на самом творчестве. Чем меньше возможностей, тем твой мозг начинает усерднее работать, генерирует творчество. Карантин дал каждому из нас возможность задуматься о своей жизни, насколько правильно и нужно то, что мы делаем. У меня лично возник вопрос, а настолько ли мне вообще нужно и хочется смотреть футбол? И оказалось, что вообще нет. Сейчас вот идет «Лига чемпионов» и я некоторые матчи спокойно пропускаю и не смотрю. Еще год назад я бы очень жалел об этом, а сейчас абсолютно плевать. Под сомнения попали все массовые мероприятия, кроме музыки, на мой взгляд. Потому что живые выступления артистов все равно мы все захотим посещать. Надеюсь, что и к комедии у людей такое же отношение.

TM: Твое мнение о футболе, думаю, применимо к любому виду спорта. Потому что большая часть зрителей смотрит все по ТВ, если во время любого спортивного соревнования на стадионе не будет никого, кроме спортсменов, то мало что поменяется в восприятии просмотра по ТВ.

Н.: Да-да, точно! Именно это я имел ввиду. Многие люди думают о том, что на стадион ходит большое количество знаменитостей и мне тоже стоит туда попасть. Вот Чемпионат мира, который проходил в России, это особенно показал и доказал. Там, кажется, были все. Безусловно, была часть настоящих фанатов, которые болели за свою команду, но большая часть — это люди, которые пошли потому что нужно, потому что там все и это модно. Осознанности в посещении данного мероприятия не было совершенно. Например, я четко знаю, что на концерты артистов, чье творчество мне нравится, точно захочу пойти. Мало кто покупает билет на концерт того, кто тебе неинтересен и чье творчество ты не слушаешь.

Рубашка, Fusion; футболка, Palm Angeles

TM: В основном люди, с которыми ты работаешь, являются твоими приятелями. На твой взгляд, работа/бизнес не мешают дружбе?

Н.: Что я точно понял к своим годам — мне не хочется видеться ни с кем часто. Это работает абсолютно со всеми. Возможно, у меня такие понятия, потому что я с самого детства не был привязан к кому-то одному, чтобы каждый день с ним видеться. Я единственный ребенок в семье, с самого детства я ездил по соревнованиям, где было много людей. Поэтому мне комфортно близко общаться с человеком, но физически мне сложно каждый день, 365 дней в году видеться. Мне нужно соскучиться по человеку, это касается даже моей семьи. Я не имею ввиду, что говорю своей жене: «Диан, ну все поздоровались, теперь через месяц встретимся» — нет, но мне необходимо хотя бы пару часов побыть вне всего этого. Тоже самое касается и друзей, с которыми я работаю. Мы видимся на работе, свободное время вместе точно не проводим. Можем на праздниках еще увидеться. Нужно, чтобы было некое удовольствие в самой встрече с человеком, а не превращалось в рутину. Что немаловажно, благодаря социальным сетям ты вообще всегда в курсе, что и у кого происходит, и можно ни с кем не видеться довольно долго. Но, если учесть, что я мало на кого подписан (Нурлан подписан только на свою жену — прим. редакции), то это добавляет интереса лично мне встречаться с людьми и узнавать, что нового происходит у них в жизни.

TM: Раз уж речь зашла о социальных сетях, как ты к ним относишься, если учитывать, что ты совершенно неактивен в них? Ты вообще зависим от чужой оценки? Как относишься к критике?

Н.: Если я скажу, что совершенно не зависим, то совру. Для любого человека, как бы он не старался показать, что это вовсе не так, чужое мнение важно. Мы все находимся в социуме и нам необходимо одобрение, просто каждый ищет удобную для себя форму. Чужое мнение для меня выражается в реакции на мое творчество, а именно, в смехе. Если человек смеется на моем выступлении — для меня это одобрение, значит, я делаю очень хорошо свою работу. Что же касается комментариев в социальных сетях, то это какая-то небольшая часть мнений. Условно, миллион человек посмотрело, а комментарии оставили лишь тысячи. Еще нужно понимать, что у этой тысячи людей было желание, силы и время оставить тебе этот комментарий, чаще всего, негативный. Например, в моем окружении не так много людей, которые вообще оставляют комментарии и это, пожалуй, о чем-то говорит. Я стараюсь вообще не обращать на подобную отрицательную сторону своего внимания, но не всегда это удается.

Свитер, Holzweiler; водолазка, Zara, брюки, Zilli

TM: Насколько твой успех — это свобода, а насколько — ограничение? И часто ли приходится искать компромисс с самим собой?

Н.: Год назад у меня было очень много рамок, а сейчас, думаю, что это больше свобода. Хотя бывают моменты, когда мне приходится идти на определенные компромиссы. Чаще всего это происходит из-за контрактной истории. Мне бывает нужно посещать определенные мероприятия, куда бы мне не очень хотелось идти, или сниматься в какой-то программе, где чаще всего я до последнего стараюсь сливаться, но это все прописано в моем контракте и за это мне платят. Сейчас я научился чуть больше говорить нет и стараюсь не идти на компромиссы с собой.

TM: Один из секретов успеха западных звёзд заключается в том, что они создают вокруг своего имени бренд, в который входит и творчество, и бизнес. Тебе интересно подобное и собираешься ли ты двигаться в этом направлении?

Н.: Я ничем подобным не занимаюсь, потому что я совершенно не понимаю в чем бы я себя видел. Когда-то мне предлагали под моим именем открыть в Казахстане одно заведение, но это совершенно мне не близко. Конечно, можно ради денег поучаствовать в чем-то таком, но мне и не предлагали какие-то большие суммы, которые бы устроили меня. Мне хотелось бы создать что-то, связанное с творчеством или спортом, возможно, открыть свою школу.

TM: Этим летом ты попал в список Forbes «30 до 30». Как ты считаешь это знаковый момент как для тебя, так и для любого стендап комика из России, где жанр появился относительно недавно?

Н.: Не могу сказать, что это та вершина, на которую я мечтал забраться, но это точно пункт, который очень приятно осознавать. Если мы не обсуждаем именно комиков из Stand Up, то в списке за разные годы было достаточно комиков, я не первый и не единственный. Помню, когда в свои университетские годы я впервые увидел в рейтинге Мартиросяна (Гарик Мартиросян — российский шоумен, юморист, телеведущий и телепродюсер) сразу подумал о том, что оказывается на юморе можно зарабатывать нормальные деньги. И сейчас мне приятно осознавать, что моя работа и в финансовой части отображается положительно.

TM: Будучи состоявшимся человеком, осознающим, что детство твоих детей совершенно не будет похожим на твоё, твой мир не будет похож на их, боишься ли ты, что это помешает им во многих вопросах становления?

Н.: Абсолютно точно я хочу, чтобы мои дети были приземленными людьми. Потому что немало примеров существует, когда дети популярных и богатых людей, к которым явно проявлялось хорошее отношение от родителей и вседозволенность, заканчивали не очень хорошо. Мне хотелось бы, чтобы они, несмотря на все блага, которые есть у них и чего явно не было у нас, не принимали все как данность. Я шучу сейчас как раз на своих выступлениях о том, какие дети у меня неблагодарные, не осознают сколько всего у них есть. Хочется окружить их максимальным вниманием, любовью и привить правильные понятия, уважение. Например, дети постарше в школе спрашивают у моей дочери, правда ли, что ее папа работает на ТНТ? Мне хочется, чтобы ее ответы оставались на уровне гордости за своего отца, а не перерастали в надменность и хвастовство. Я помню, как в детстве к моему другу приехал дядя на черной шестерке, тогда это была просто шикарная машина. К тому же он еще дал мне три тенге, что было пиком моего счастья. И вот с этими деньгами отправился к своей маме на работу, я иногда доходил до ее работы, чтобы встретить. Она отобрала у меня эти деньги, вернула их этому дяде и наказала меня за то, что я так начал хвастаться  деньгами. И так было всегда, когда я начинал чем-то хвастаться, меня сразу же приземляли.

TM: Это все заметно и в твоих монологах, где всегда много жизни. Ты шутишь о семье, дедушке, жене, детях, друзьях. Все даже знают имя твоего мопса. А есть что-то такое, о чем или о ком ты точно не будешь шутить? Что-то, что ты оставишь точно за сценой?

Н.: Есть темы и люди, о которых я пока что не озвучивал, но лишь по причине того, что у меня еще нет четкого представления, как о них рассказать и пошутить. А, чтобы иметь какие-то рамки того, о ком я никогда шутить не буду, такого точно нет. Главное, это подобрать правильный момент и контекст.

TM: На «ЧБД» («Что было дальше?» — прим. редакции) перед вами всеми стоит непростая задача вытянуть из героя интересную историю, вывести его на эмоции. Было ли желание уйти со съёмок? Какие гости вам особенно запомнились из тех, что пришли к вам на программу за все время?

Н.: За все время съемок больше случаев было, когда хотелось встать и уйти. Если бы у меня была такая возможность сразу прощаться с героями, с которыми не выходит выстроить диалог или они просто ведут себя неадекватно, то выпусков было бы гораздо меньше. В этот момент приходится абстрагироваться и осознавать, что мы собрались делать шоу. Возможно, не всегда проблема в самом герое. Для начала нам вообще не стоило его звать, это мы ошиблись в нем, а он вот такой всегда, и это его привычное состояние. Но, кажется, мы научились со всем справляться, прошли все стадии ужаса и я даже не знаю, что может нас удивить или как-то сломать.
К людям, о которых я изначально думал, что это будет скучно, неинтересно, долго и с огромным количеством пафоса, а вышло все наоборот, могу отнести Шуфутинского (Михаил Шуфутинский — советский и российский эстрадный певец, пианист, исполнитель, музыкальный продюсер — прим. редакции). Он оказался очень добрым, душевным человеком и, что самое главное, адекватным в свои годы. Подобная адекватность многим бы не помешала.

TM: А если бы у тебя возможность пригласить к себе на шоу, необязательно на «ЧБД»,  любого ныне живущего человека, кто бы это был?

Н.: Сложный вопрос. Тут нужно еще понимать насколько человек будет честен с тобой, в каком он будет настроении и расположении духа. Я думаю, что это был бы Шаппелл, который практически не дает интервью. Я бы хотел узнать лично для себя очень много информации. Хотя, я знаю, что скоро выйдет его интервью в шоу «My Next Guest Needs No Introduction» у Дэвида Леттермана. Возможно, там он ответит на все интересующие меня вопросы.
В России такого человека точно нет, потому что тут обо всех много информации в открытом доступе. Взять, например, Козловского, Нагиева или Петрова — они же просто везде. А это происходит из-за того, что если они не будут везде, то о них у нас сразу и забудут. Твое финансовое благополучие прямопропорционально зависит от того, насколько ты на плаву и узнаваем. Из-за этого возникает постоянная гонка. Если ты создал сотню успешных проектов, но было это лет пять назад, то все — ты никому в России не нужен, необходимо все производить прямо сейчас. А на Западе существует, как минимум, понятие авторских прав, там знаменитости намного свободнее от частных мероприятий, они зарабатывают непосредственно своим творчеством.

TM: У нас есть Земфира, кажется, одна из немногих, которая может себе позволить вести очень закрытую жизнь, не появляется нигде и никогда. Но стоит ей анонсировать свой концерт или появление где-либо — билеты скупаются молниеносно.

Н.: Точно, ты привела идеальный референс. Удивительно, но с ней это работает, а других примеров я даже и не вспомню.

TM: Назови один музыкальный трек и фильм, который ты готов прослушать/посмотреть неоднократное количество раз.

Н.: Pharell feat. Daft Punk — Get Lucky, а фильм «Интерстеллар».

TM: Если бы у тебя был шанс в своём нынешнем возрасте вернуться в прошлое и дать совет себе маленькому. Какой совет это бы был?

Н.: Я не уверен, что это дошло бы до того маленького Нурлана, но посоветовал бы себе развиваться в учебе. Казалось бы, мне об этом твердили все мои родственники, но никто не нашел правильных слов, чтобы я начал заниматься саморазвитием. Почему это называется «саморазвитие»? Потому что нужно самому начать развиваться, дойти до этого и понять, что даже, если тебе кажется что-то абсолютно ненужным сейчас, возможно, в будущем очень понадобится. Я думаю, что детей с самого детства нужно обучать взрослым вещам, начиная от финансовой грамотности, заканчивая какими-то психологическими моментами. Думаю, что к 29 годам можно было бы быть намного умнее и мудрее. Но это пробелы моего подросткового периода.

Фотограф: Иван Шевчук

Стилист: Мария Котова

Ассистент стилиста: Анастасия Дьяченко

Макияж/ прическа: Ксения Беляева

Продюсер съемки: Нани Кауфман

Креативный продюсер: Виктория Тащян

Пост-продакшн: AWGE CA LA

Выражаем благодарность за содействие в организации съемки GUM Section